Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]
Но его никто не слушал.
Один боец подхватил сумку, второй ткнул стволом автомата в спину Трошину.
— Пошёл вперёд! Дёрнешься — застрелю! Куда его? В комендатуру, товарищ старший лейтенант?
— Хвалю за сообразительность, рядовой, — хмыкнул офицер.
— Ага… Служу России, — пробурчал солдат.
Фёдор, понуро опустив голову, пошёл по улице, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями, но у него никак не получалось. Всё заполнила одна, панически кричащая:
«Что делать?! Что делать?!»
Пройдя не более квартала, Трошин вдруг услышал над собой странный шелест или нечто похожее на него. Что именно это, додумать он не успел. Страшный грохот разрывающихся один за другим снарядов превратил спокойную и сонную улицу в хаос. Во все стороны полетели куски размолоченного асфальта, зазвенели разбившиеся стёкла, взрывная волна понеслась по улице, поднимая завихрения снега и мусора, пронеслась над Трошиным и патрулём, упавшими лицами вниз скорее неосознанно, но никак не из-за выучки.
Вокруг словно разверзся ад. Дома оседали и рушились от прямых попаданий, во все стороны летели обломки бетона, кирпичей, асфальта, дробно хлеща по препятствиям. Земля качалась как матрац, наполненный водой.
Откуда-то появились военные, началась суматоха. Поднялся крик, кто-то отдавал команды, солдаты и офицеры куда-то бежали. А взрывы грохотали и грохотали, к счастью, на других уже улицах.
Но страх Трошина от этого не уменьшался. Он, позабыв о патруле и вообще обо всём, подскочил и сломя голову побежал в никуда, лишь бы подальше от этого кошмара.
Вслед ему закричали:
— Стой!!! Стрелять буду!!!
Но крик потонул в очередных разрывах и поднявшихся до неба чёрных столбах.
Фёдор нёсся сломя голов у, петляя между глубокими дымящимися воронками, хлещущим кипятком из разорванных труб, перепрыгивая через какой-то мусор, опасаясь запутаться в паутине повисших проводов…
Позади, слабо в сравнении с грохотом артобстрела, хлопнули несколько выстрелов.
Опомнился Трошин лишь выскочив на соседнюю уцелевшую улицу. Здесь он затаился за павильонами, тяжело дыша, боясь выглянуть из-за угла — а ну как преследователи в этот момент увидят его?
Обстрел то ли прекратился совсем, то ли на время. Серое пасмурное небо со сплошной пеленой облачности затянуло чёрным дымом, и как будто стало даже темнее. С соседней улицы доносились крики, да и здесь суматошно забегали люди.
«Неужели война всё же началась?», — подумал Фёдор как-то отстранённо, будто происходящее не касалось его вовсе, будто он всего лишь сторонний наблюдатель.
Немного, придя в себя, успокоившись, Фёдор вдруг осознал, что перед ним дом Натальи Малиновской.
//- * * * — //Андрей Николаевич Савельев быстрым шагом шёл по коттеджному посёлку. Он направлялся к штабу бригады, занявшему двухэтажное здание, где прежде на первом этаже был продовольственный магазин, а на втором продавали всякую нужную мелочёвку. Владелец магазина спешно покинул пределы России, как только запахло жареным. Знающие поговаривали, что умотал в Новую Зеландию, где рассчитывал отсидеться, пока на родине соотечественники друг другу глотки режут.
Многие последовали его примеру и покинули страну, разбежавшись по свету, поэтому коттеджи стояли закрытыми. Собственники бросили их и барахло на произвол судьбы, спасая себя и своих близких. В некоторых из этих зданий, с одобрения Правления посёлка, разместились другие службы штаба, с условием сохранности имущества сбежавших хозяев.
Савельев часто задумывался над тем, почему сам со своей семьёй не уехал. Возможност ь для этого была, да и теперь оставалась, и финансы на заграничных счетах позволяли неплохо устроиться в местечке поспокойнее. Скажем, в Швейцарии, уж её-то ни за что не тронут, кто бы там ни собрался воевать за какие угодно идеалы: гарантия сохранности капиталов нужна всем.
Там и домик прикуплен на скромные сбережения, и документы на семью выправлены.
И всё же он остался: во-первых, не верил, что всё зайдёт так далеко, во-вторых, обязанность работать никто не отменял, от должности его не освобождали. Кто ж знал, что всё полетит кувырком.
Он давно расстался и с розовыми очками, и с идеалами непорочной юности, не испытывая никаких иллюзий по поводу системы государственной власти и управления в России. Но в одном был убеждён: война никому не нужна. Всё уже поделено и разграничено. Если иные вдруг лезли в чужую вотчину и разевали рты не на свою часть пирога, то таких быстро приводили в чувство различными эффективными способ ами, дабы не мешали системе функционировать в устоявшемся режиме.
Однако желающих протиснуться сквозь толпу пожирающих бюджетный пирог, и хапнуть себе да побольше, оказалось слишком много. Их вначале не воспринимали всерьёз, а зря. Они сумели пролезть и растолкать менее голодных, уже набивших пузо и жрущих лишь по инерции.
Более того, многие, имевшие доступ к пирогу, считали, что им перепадает недостаточно, и переметнулись к новеньким — наглым и беспринципным, впрочем, как и те, по чьим головам они шли к заветной цели.
Вот и получила страна по полной от своих избранников. Не сумели они разделить пирог и готовы были за кусок послаще передраться насмерть, по старинке выставляя за себя бойцов покрепче.
«Выходит, правильно сказал тот лейтенант на посту: довели страну… — думал Андрей Николаевич невесело. — Так ведь и я тоже принимал в этом участие. Разве нет? Н-да! Что-то я в последнее время самокопанием увлёкся. Старею, видать…»
Ещё метров за сто до здания у Савельева проверили документы, хоть и знали его в лицо. Прежде подобного не происходило, разве что в самом начале его работы при штабе.
Старший лейтенант вернул удостоверение и кивнул. Дальше Андрей Николаевич шёл беспрепятственно.
Перед зданием грозно замерли два БТР-90 «Росток», рядом с ними — набитые песком мешки, торчащие стволы пулемётов, вооружённые солдаты и офицеры в шапках и пятнистых бушлатах: снег за городом лёг давно, и было уже достаточно холодно.
За территорией посёлка подобных постов тоже хватало, поскольку бригады дислоцировались довольно плотно, обложив Красноярск. Иногда они располагались совсем близко от оппозиционных частей, контролирующих отдельные дороги в город. До сегодняшнего дня с ними не вступали в открытое столкновение, поэтому снабжение мегаполиса и мятежных войск было вполне сносным. Это, разумеется, активно не нр авилось командованию федеральными силами, но приходилось терпеть: отмашки сверху пока не поступало.
У здания штаба стояло много автомобилей, в основном УАЗы. На входе дежурный майор в шинели при портупее с кобурой и красной повязкой на левой руке приветственно кивнул Савельеву, посторонившись, давая возможность войти.
В обширной приёмной комбрига, сооружённой из сборных панелей, разгородивших бывший магазин, было полно военных. Судя по всему, это их машины стояли у здания. Прибыли в штаб для важного совещания. Савельев догадывался, по какому поводу.
Свободных стульев не оказалось, поэтому Андрей Николаевич, дабы не стоять, вышел из приёмной и направился в свой отдел, расположенный на втором этаже здания, тоже разгороженного под офисы сборными панелями. Здесь его встретили тревожные глаза жены, детей и других сотрудников. Он прошёл к себе в кабинет, следом вошла супруга.
— Андрей, это война?! — спрос ила она, едва прикрыв дверь.
— Будем надеяться, что всё же нет, — вздохнул Савельев, снимая утеплённую куртку, опускаясь в кресло, — что это всего лишь демонстрация крепких кулаков.
— Но при чём здесь мирные люди?! Зачем стрелять по городу?! — эмоционально, но вполголоса воскликнула супруга.
— Спроси чего полегче, — устало ответил Андрей Николаевич. — У военных свои тараканы.
— Что есть, то есть. А ты в курсе уже, что из города стреляли в ответ? Дали несколько залпов из… как их… «Град»?
— Да, из «Градов». Разумеется, в курсе. Я по этому вопросу хотел зайти к комбригу. Только что из приёмной. Там яблоку упасть негде. Совещание наверняка в связи с этим назначено. Интересно, пригласят меня, как руководителя отдела по связям с общественностью?
— Не пригласят туда, переговоришь с Александром Васильевичем вечером дома.
Андрей Николаевич кив нул.
— Конечно. Но только если Воронков захочет обсуждать со мной тет-а-тет такие вопросы.
— До сих пор обсуждал, как я понимаю.
— Обсуждал, — согласился Савельев. — Да только в общем контексте. Никакой конкретики. Сделай лучше кофе, а то что-то не в своей тарелке я.
— Можно подумать, только ты один.
— Хорошо. Я попрошу Люду сварить мне кофе, — с показным смирением произнёс Андрей Николаевич.
— Вот только не начинай, ладно? — улыбнулась женщина. — Люду он попросит. Пока ещё я твоя жена, а не она.
